Господин Кай берет и поет в опере « Гусман, лев» партию царя дикого острова и тирана Кая. Серия графических иллюстраций на тему произведения Э.Т.А. Гофмана «Необыкновенные страдания директора театра. По устным источникам изложил автор “Фантазий в манере К — КОМИИ КП-10855/7

Область изображения прямоугольная, по вертикали. Иллюстрация полихромная. Более половины области изображения занимает плоскость театральной сцены; на ней возвышается белый конь на колесиках, в доспехе и попоне также белого цвета. На нем сидит человек в ботфортах со шпорами; от шпор расходятся, как круги по воде, красные звезды. Человек откинулся в седле, его рот отверст в пении; в правой руке вознесенная шпага. на нем перевязь алого цвета, развевающийся алый плащ и длинная гирлянда из алых роз. На голове его корона, лицо обрамлено длинными волосами и бородой. В левом нижнем углу сцены в белом квадрате - красная фигурка с мечом в груди, напоминающем крест. в правой стороне области изображения - крыса, убегающая за кулису с арочным закруглением. На всадника направлен желтый луч. Иллюстрация относится к пунктам договора, заключенного с Директором Тетра басом, исполнителем партии Кая в опере «Лев Гусман»: «...тяжкую борьбу мне пришлось выдержать с царем дикого острова, тираном Каем. Этот человек (я говорю о своем басе) - этот человек, повторяю, со средним голосом и весьма невыгодной внешностью, - истинное мое наказание. Дикция у него хорошо поставлена, но импонировать публике, вернее, вызывать тот восторг с разинутым ртом, то оцепенелое близорукое изумление, которые разряжаются бурной овацией, как только канатоходец-эквилибрист благополучно совершит смелое сальто, он ухитрялся главным образом умелым музыкальным шарлатанством. Народ соорудил ему бумажный театральный трон, сидя на котором тот и чванится. Совершенно ослепленный тщеславием и эгоизмом, он мнит себя центром мироздания. Поэтому никакой ролью, никакой партией ему не угодишь. В роли нежного отца он требует бравурных арий, в роли смешного старика - серьезных сцен, в роли тирана - нежных романсов, ибо везде хочет показать себя разностороннейшим мастером. "Давайте, я вам и льва сыграю! Я зарычу так, что слушать меня будет физическим наслаждением. Я зарычу так, что герцог скажет: "Порычи еще!.." Форсируя голос, я зарычу вам кротко, как голубок, зарычу прямо-таки соловьем!.." Серый. Святой Шекспир! Уж не знал ли ты моего баса, создавая своего великолепного Основу, который составляет основу всех бредней, каких только можно ждать от чванных комедиантов!.. Можете себе представить, что Кай был недоволен и музыкой Ампедо, но главным образом пьесой, ибо увидел в доге страшного соперника. Он заявил, что ни за что не станет петь партию Кая. Я сказал ему, что из-за его отказа будет втуне лежать опера, которой жаждет публика, а он в ответ спросил, неужели я думаю, что он подвизается здесь ради оперы, и какое ему вообще дело до моей оперы. На это я самым скромным образом возразил, что со следующей же субботы буду при выплате жалованья, исходя из того же принципа, полностью его игнорировать. Это, по-видимому, произвело известное впечатление, и мы пришли к соглашению по следующим пунктам, которые я, как некий мирный трактат, записал: 1. Господин Кай берет и поет в опере "Гусман, лев" партию царя дикого острова и тирана Кая. 2. Директор обещает убедить господина капельмейстера Ампедо сочинить какое-нибудь нежное рондо или романс во французском стиле. Господин Кай предлагает для этого ситуацию четвертой сцены второго акта, где Кай на глазах у царицы Микомиконы закалывает ее старшего принца, поскольку это как раз середина оперы. Совершив убийство, Кай может вспомнить счастливую пору юности, когда он еще читал: "Смешной у обезьянки вид и т.д. и т.д.". Это смягчает его, настраивает на нежный лад! Он предается мечтам и поет: "О, юность милая и т.д. и т.д.". Тональность ми-мажор, и в четырех местах может быть colla parte*. Но лучше, чтобы господин Ампедо написал всю арию colla parte с тремя только сопровождающими аккордами, остальное определится на репетиции. 3. Господину Каю разрешается прикрепить к полусапожкам золотые шпоры, носить предводительский жезл и сцену, где он подписывает смертный приговор Микомиконе, играть верхом на коне. Для этого можно взять рыжей масти кобылу, лишь на худой конец театрального карего с подрезанным хвостом и белой лысиной... Подписав этот трактат, мы обнялись, а когда вошел Ампедо, господин Кай с милой улыбкой похлопал его по плечу и сказал: "Не беспокойся, любезный, спою, так и быть, тирана!.."»