Документ. Письмо от Каминского М.Н. Рухлову Киму Николаевичу — 16526736

Письмо является частью переписки Рухлова с Каминским. Из данного письма ясно, что Ким Рухлов просил Каминского рассказать о Тимофее Елкове. Понятно также, что сведения эти нужны Рухлову для публикации в связи с празднованием юбилея Победы. Так как биография летной школы на Чукотке совпадает частью с личной биографией Каминского, в письме содержатся факты, встречающиеся в письмах, написанных им позже или ранее. Работа Каминского до приезда на Чукотку проходила в Москве, служил в воздушных частях Красной армии, в последние годы летчиком-испытателем специального института ВВС. Готовил парашютистов из рабочей молодежи Краснопресненского района Москвы. С приездом на Чукотку Каминский пропагандировал парашютный спорт. Помогал ему в этом секретарь окружкома комсомола Владимир Столопов. Каминскому запомнилась его первая вынужденная посадка во время первого полета между Марково и Снежным (об этом можно прочитать в книге Каминского "В небе Чукотки", с.74 Маг.кн. изд.-67 г.). Каминский отмечает отсутствие опыта полярника, неимение карт, незнание географии и климата местности. В письме Каминский вспоминает о трагедии экипажа Волобуева. Каминский отмечает, что дневник Богдашевского, написанный летчиком во время ожидания спасения, - пример самообладания, что дневник пропал в недрах первого отдела КГБ как засекреченный документ. Несколько фактов о поисках науканских охотников: чукчи боялись гнева злого духа Келе и не спускали на воду байдары, для спасения науканцев, хотя льдины с охотниками проплывали в 2 км от Уэлена. Полярники не умели управлять байдарами, а мотор на станционной шлюпке был законсервирован, поэтому спасение отложили до утра. Утром мотор не заработал, а в опустившемся тумане искать льдины с людьми было бессмыленно на байдарах. Науканские шаманы говорили председателю науканского колхоза Аёеку, что нужно звать либо американских летчиков, либо Леваневского и Водопьянова. Каминский вкратце пишет о впечатлениях летчика, летящего в условиях плохой видимости без специальных приборов. Опасаясь столкновения в тумане, самолеты летели близко друг к другу. Когда Каминский, уидев льдину с людьми, круто развернулся, летчик Богданов, опять же из опасения столкнуться в тумане, напрвил самолет на Сердце-Камень, где сделал очень трудную посадку. Аёек пробил головой целлулоидный колпак самолета, оборудованного Водопьяновым. На льдину науканцам были сброшены кирки, лопаты и письменные инструкции как приготовить площадку для посадки самолетов на эскимосском языке. Было решено лететь на м.Шмидта менять самолеты Р-5 на ПО-2, чтобы попытаться снять охотников, как челюскинцев два года назад. В письме опущен факт поломки самолета Каминского из-за чего не состоялся следующий полет в лагерь науканцев на льдине (в книге см. стр. 214). Но в письме упомянуты факты, которых нет в книге: на общем собрании в Науканском колхозе в ответ на призыв Каминского вступать в аэроклуб записались почти сто человек, которые внесли деньги на строительство самолета, в некоторых семьях было несколько членов аэроклуба: охотник, его жена, мать и отец. Годовой взнос был 20 рублей в рассрочку. Во многом помог Аёек своим влиянием и примером. Аёек вскоре вступил в партию. Далее Каминский пишет о том, что остался на Чукотке на второй год зимовки вместе с другом и бортмехаником Дм. Островенко. Островенко за две недели до отъезда на Чукотку женился, и сын его родился в первый год зимовки Островенко, сына Дмитрий Филимонович не видел. Каминский пишет об избирательной кампании в 1937 г. Об этом подробнее в карточке № 716. Каминский отмечает, что избирательные документы он довез даже до Островного, куда никогда самолеты не летали. Становится понятно, почему Каминский решился на создание летной школы, в которой обучал летному мастерству чукчей и камчадалов: после доставки Тевлянто в Москву на сессию Верховного Совета О.Ю. Шмидт встретил Каминского как героя Арктики, щедро наградил его и дал неограниченные полномочия для развертывания авиационной работы на Чукотке. Дали еще трех летчиков и три новых самолета, в том числе двухмоторный Г-1, для Арктики это была роскошь. Эти три самолета прибыли в Анадырь в марте 1938 года. Каминский прибыл в Анадырь командиром авиагруппы и распорядителем 5-миллионного бюджета. Он перевел на счет Центрального Совета Осоавиахима 180 000 рублей за самолет и парашюты, причем московское начальство в известность не ставил. Каминский пишет, что все эти факты и совпадение ряда обстоятельств (первая вынужденная посадка, гибель Волобуева, уроки Аёека, перелет с Тевлянто в Москву) позволили ему проявить решимость при создании летной школы. Каминский отмечает, что в то время такая самостоятельность еще была возможна. Летная школа была сформирована в 1938 г. В штат преподавателей входили летчик Томилин М.Н. о котором Каминский отзывается так: "великолепный" - начальник школы и инструктор летного обучения. Старший штурман В.В.Богданов - начальник учебной части и главный преподаватель. Авиатехник Шендерей, начальник аэропорта В.П.Остроущенко - преподаватели. Арифметику и русский язык на общественных началах преподавали жены летчиков. Купленный для аэроклуба самолет прибыл в конце навигации в Анадырь. Несмотря на то, что местное население перестало бояться самолетов, и пассажирами летали многие, все же проблема набора учащихся школы встала серьезная: почти всех желающих забраковали врачи. Из всех уэленцев по медицинским показаниям прошел только Тымнетагин. Аёек привез из Наукана несколько юношей, которые также не были признаны здоровыми. Об Аёке Каминский отзывается как о своем учителе жизни. Он сообщает о внезапной смерти Аёека от инфаркта на охоте. Каминский сожалеет, что в те годы не вел дневников, а в памяти не сохранились имена многих достойных людей. На мысе Шмидта не оказалось добровольцев для обучения в летной школе. В Певеке Каминскому удалось завербовать Амоя, кочевника, отбившегося от племени и работавшего истопником в поселке, и по рекомендации секретаря райкома партии Пугачева - кочевника Кеутуви, окончившего 2 класса школы, работавшего два года продавцом на местной фактории. Тимофея Елкова, бывшего секретаря Усть-Бельского райкома комсомола, решением окружкома отправили в Усть-Белую вербовать кандидатов в летную школу. Не убедив никого, Елков сам записался в школу, а затем привел еще двоих - Шитикова и Верещагина. Елков как и Аёек, поразил Каминского чувством ответственности. Курсантская группа из 6 человек была одета в европейские костюмы, зачислена на все виды довольствия. Каминский пишет, как объясняли юношам рисунками на бумаге, приведением близких охотникам примеров, а то и на пальцах принципы работы самолета. Подробно Каминский останавливается на характере Тимофея Елкова. По просьбе комсомольцев группы ленивый Амой был отчислен из школы. Пробу курсантов в воздухе решили провести начиная с парашютных прыжков. Как признается Каминский, вряд ли это было педагогично - начинать полеты с прыжков. Сам Каминский до Чукотки сделал около 100 прыжков с парашютом, обучал 300 курсантов прыжкам, но только двое, из них один Тымнетагин - запомнилисб своим хладнокровием и безошибочным выполнением прыжка с крыла самолета. Елков поразил Каминского самоотверженностью перед долгом, который обязывал его быть впереди, несмотря на страх перед прыжком. Каминский убежден, что самое большое испытание мужества человека - первый парашютный прыжок. Заканчивает свое письмо Каминский такой фразой: "Я написал все же то, о чем меня многократно просили. Ради светлой памяти этого юноши я тоже совершил этот маленький подвиг". Таким образом, Рухлов был первым журналистом, получившим сведения о летной школе, ее курсантах, в частности, Т.Елкове. Каминский просит Рухлова помочь Тымнетагину вырастить себе смену в небе Чукотки до ухода Тымнетагина на пенсию. Он просит также прислать на рецензию подготовленный по данному материалу вариант. Письмо напечатано на пишущей машинке под копирку и является вторым экземпляром, текст занимает первые страницы 16 листов, автором не подписан.