Иллюстрация к повести Э.А.Т. Гофмана «Кавалер Глюк» — 28707476

Формат прямоугольный, горизонтальный. с черной рамкой, по периметру обклеенной белым бумажным скотчем. Примерно 1/12 области изображения занимает поверхность городской улицы или площади, по которой вышагивают огромные ноги человека-великана, который виден только по пояс (все остальное тело его срезано границей области изображения). Человек-великан намечен контурно, тонкой линией, прямо поверх изображения города и неба. Ноги его одеты в кюлоты, в башмаки на высоких каблуках с бантами; видны также полы камзола и нижняя часть застегнутого на пуговицы жилета. Слева - разноцветные дома (канареечно-желтые, фисташковые, голубые и др.), выделяющиеся на сером фоне; сначала они занимают всю вертикаль, затем постепенно снижаются, пока не превращаются в тонкую горизонтальную линию, доходящую до фигуры бегущего влево человека с несоразмерно длинной правой рукой, которой он дотянулся до облака в небе (находящегося в области колена человека-великана) и сжимает его. У бегущего человека непропорционально длинная шея, выглядывающая из стоячих воротников и шейного платка; бакенбарды; он одет в коричневый фрак, очень широкий и напоминающий во время бега накидку или римскую тогу. Чертами лица человек напоминает автопортреты-карикатуры Гофмана или изображения Гофманом героя с автобиографическими чертами - капельмейстера Крейслера. После фигуры бегущего человека в линии домов - обрыв, затем она возобновляется тремя серыми высокими зданиями, напоминающими башни дворца или храма. В целом вся композиция подобна какому-то загадочному сценическому действу, фланкированному занавесом или кулисами. Иллюстрация относится к началу новеллы - повествователь и «кавалер Глюк» движутся к судьбоносной встрече: «Поздней осенью в Берлине обычно выпадают отдельные ясные дни. Солнце ласково проглядывает из облаков, и сырость мигом испаряется с теплым ветерком, овевающим улицы. <...> Все пестрее и пестрее поток гуляющих, который катится мимо меня, но ничто не в силах мне помешать, не в силах спугнуть моих воображаемых собеседников. <...> Мы вошли в залу; садясь, он распахнул редингот, и я был удивлен, увидев, что на нем шитый длиннополый камзол, черные бархатные панталоны, а на боку миниатюрная серебряная шпага. Он тщательно вновь застегнул редингот»